Неточные совпадения
После помазания
больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при
взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Когда доктор уехал,
больной что-то сказал брату; но Левин расслышал только последние слова: «твоя Катя», по
взгляду же, с которым он посмотрел на нее, Левин понял, что он хвалил ее.
Предсказание Марьи Николаевны было верно.
Больной к ночи уже был не в силах поднимать рук и только смотрел пред собой, не изменяя внимательно сосредоточенного выражения
взгляда. Даже когда брат или Кити наклонялись над ним, так, чтоб он мог их видеть, он так же смотрел. Кити послала за священником, чтобы читать отходную.
— Нынче кончится, посмотрите, — сказала Марья Николаевна хотя и шопотом, но так, что
больной, очень чуткий, как замечал Левин, должен был слышать ее. Левин зашикал на нее и оглянулся на
больного. Николай слышал; но эти слова не произвели на него никакого впечатления.
Взгляд его был всё тот же укоризненный и напряженный.
Всё это знал Левин, и ему мучительно, больно было смотреть на этот умоляющий, полный надежды
взгляд и на эту исхудалую кисть руки, с трудом поднимающуюся и кладущую крестное знамение на тугообтянутый лоб, на эти выдающиеся плечи и хрипящую пустую грудь, которые уже не могли вместить в себе той жизни, о которой
больной просил.
— Молчи-и-и! Не надо!.. Знаю, что хочешь сказать!.. — И
больной умолк; но в ту же минуту блуждающий
взгляд его упал на дверь, и он увидал Соню…
Туробоев усмехнулся. Губы у него были разные, нижняя значительно толще верхней, темные глаза прорезаны красиво, но
взгляд их неприятно разноречив, неуловим. Самгин решил, что это кричащие глаза человека
больного и озабоченного желанием скрыть свою боль и что Туробоев человек преждевременно износившийся. Брат спорил с Нехаевой о символизме, она несколько раздраженно увещевала его...
Когда умолкала боль и слышались только трудные вздохи Наташи, перед ним тихо развертывалась вся история этого теперь угасающего бытия. Он видел там ее когда-то молоденькой девочкой, с стыдливым, простодушным
взглядом, живущей под слабым присмотром бедной,
больной матери.
Старик тревожным
взглядом посмотрел на дочь и потер свое
больное колено. В это время из залы донесся хриплый смех Данилы Семеныча, и побледневший как полотно Бахарев проговорил...
Безучастная строгость устремленных пристально на него, во время рассказа,
взглядов следователя и особенно прокурора смутила его наконец довольно сильно: «Этот мальчик Николай Парфенович, с которым я еще всего только несколько дней тому говорил глупости про женщин, и этот
больной прокурор не стоят того, чтоб я им это рассказывал, — грустно мелькнуло у него в уме, — позор!
Бледные, изнуренные, с испуганным видом, стояли они в неловких, толстых солдатских шинелях с стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный
взгляд на гарнизонных солдат, грубо ровнявших их; белые губы, синие круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти
больные дети без уходу, без ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли в могилу.
Его арестовали дома, поставили у дверей спальной с внутренней стороны полицейского солдата и братом милосердия посадили у постели
больного квартального надзирателя; так что, приходя в себя после бреда, он встречал слушающий
взгляд одного или испитую рожу другого.
У него была
больная печень, и желчное страдание виднелось во
взгляде его маленьких глаз, которыми он внимательно окидывал подходивших.
Больная наморщила лоб и тревожно посмотрела кругом, кого-то отыскивая. Галактион понял этот
взгляд и подвел дочь Милочку.
Больная полулежала в подушках и смотрела на всех осмысленным
взглядом. Очевидно, она пришла в себя и успокоилась. Галактион подошел к ней, заглянул в лицо и понял, что все кончено. У него задрожали колени, а перед глазами пошли круги.
Больной посмотрел долгим пристальным
взглядом на Кулю и вместо ответа тихим равнодушным голосом произнес...
Он, придя наверх, действительно застал Юлию
больной. Она сидела на кушетке, похудевшая, утомленная, но заметно с кокетством одетая. При входе Вихрова она кинула на него томный
взгляд и очень слабо пожала ему руку.
Больной обратил на него тоскливый
взгляд.
После этого первого визита к Маркушке прошло не больше недели, как Татьяна Власьевна отправилась в Полдневскую во второй раз. Обстановка Маркушкиной лачужки не показалась ей теперь такой жалкой, как в первый раз, как и сам
больной, который смотрел так спокойно и довольно. Даже дым от Маркушкиной каменки не так ел глаза, как раньше. Татьяна Власьевна с удовольствием видела, что Маркушка заглядывает ей в лицо и ловит каждый ее
взгляд. Очевидно, Маркушка был на пути к спасению.
У меня душа так наболела, что мне больно от всякого
взгляда, от всякого слова; мне больно, когда обо мне говорят, дурно ли, хорошо ли, это все равно; а еще
больнее, когда меня жалеют, когда мне благодетельствуют.
Взгляд Евсея скучно блуждал по квадратной тесной комнате, стены её были оклеены жёлтыми обоями, всюду висели портреты царей, генералов, голых женщин, напоминая язвы и нарывы на коже
больного. Мебель плотно прижималась к стенам, точно сторонясь людей, пахло водкой и жирной, тёплой пищей. Горела лампа под зелёным абажуром, от него на лица ложились мёртвые тени…
Больная посмотрела на него долгим, пристальным
взглядом и сказала...
— К-ха! — откашлянулся Елпидифор Мартыныч. — Трудно, когда одно другим питается: расстроенная печень делает мрачный
взгляд, а мрачный
взгляд расстроивает печень!.. Что тут врачу делать?.. Надобно самому
больному бодриться духом и рассеивать себя!.. Вот вообразите себе, что княгиня ничем против вас не виновата, да и возрадуйтесь тому.
— Не нужно-с! Не нужно! — ответил вдруг Елпидифор Мартыныч, кинув быстрый
взгляд на деньги и отстраняя их своей рукой от себя. — Я не из корысти спасал
больную, а прежде всего — по долгу врача, а потом и для того, чтобы вы оба устыдились и не на каждом бы перекрестке кричали, что я дурак и идиот: бывают обстоятельства, что и идиоты иногда понадобятся!
Доктор ничего не отвечал, а только припал головой к
больному парню. Когда он взял его за руку, чтобы сосчитать пульс,
больной с трудом открыл отяжелевшие веки, посмотрел на доктора мутным, бессмысленным
взглядом и глухо прошептал всего одно слово...
Больная содрогнулась; приподнялась до половины и, устремив свой полумертвый
взгляд на Рославлева, повторила...
Однажды он показывал студентам
больного манией величия: когда в дверях аудитории явился этот длинный человек, в белом одеянии, в колпаке, похожем на чулок, я невольно усмехнулся, но он, остановясь на секунду рядом со мною, взглянул в лицо мне, и я отскочил, — как будто он ударил в сердце мое черным, но огненным острием своего
взгляда.
Говоря, Шапошников становился почти страшен. Лицо у него было смуглое, тонкое, волосы курчавые и черные, как у цыгана, из-за синеватых губ сверкали волчьи зубы. Темные глаза его неподвижно упирались прямо в лицо противника, и трудно было выдержать этот тяжелый, сгибающий
взгляд — он напоминал мне глаза
больного манией величия.
Я сам был очень хорошо знаком с ним и сам имел случай быть свидетелем его верного
взгляда на очень опасных
больных, которых он вылечил чудесно: следовательно, я не имел причин не согласиться с желанием Писарева.
В июле… ночью. Странную приятность
Я находил в ее печальном взоре
И помертвелых губах. Это странно.
Ты, кажется, ее не находил
Красавицей. И точно, мало было
В ней истинно прекрасного. Глаза,
Одни глаза. Да
взгляд… такого
взглядаУж никогда я не встречал. А голос
У ней был тих и слаб — как у
больной —
Муж у нее был негодяй суровый,
Узнал я поздно… Бедная Инеза!..
Было великое возбуждение: толкали тележку, и голова девицы немощно, бессильно качалась, большие глаза её смотрели со страхом. Десятки очей обливали
больную лучами, на расслабленном теле её скрестились сотни сил, вызванных к жизни повелительным желанием видеть
больную восставшей с одра, и я тоже смотрел в глубину её
взгляда, и невыразимо хотелось мне вместе со всеми, чтобы встала она, — не себя ради и не для неё, но для чего-то иного, пред чем и она и я — только перья птицы в огне пожара.
Тут могли бы вы также встретить несколько молодых и розовых юношей, военных с тупеями, штатских, причесанных á la russe [по-русски (франц.)], скромных подобно наперсникам классической трагедии, недавно представленных высшему обществу каким-нибудь знатным родственником: не успев познакомиться с большею частию дам, и страшась, приглашая незнакомую на кадриль или мазурку, встретить один из тех ледяных ужасных
взглядов, от которых переворачивается сердце как у
больного при виде черной микстуры, — они робкою толпою зрителей окружали блестящие кадрили и ели мороженое — ужасно ели мороженое.
Николай прижался спиною к косяку двери, исподлобья глядя на
больного: за ночь болезнь так обсосала и обгрызла старое тело, что сын почти не узнавал отца — суровое его лицо, ещё недавно полное, налитое густой кровью, исчерченное красными жилками, стало землисто-дряблым, кожа обвисла, как тряпка, курчавые волосы бороды развились и стали похожи на паутину, красные губы, масленые и жадные, потемнели, пересохли, строгие глаза выкатились,
взгляд блуждал по комнате растерянно, с недоумением и тупым страхом.
Но в их обращении, в их
взглядах и жестах, в почтительно участливых речах, обращенных точно к неизлечимо
больному, звучит твердая уверенность, что он думает, не может не думать о происшедшем.
Но вместе с сознанием, что он может теперь уйти каждую минуту, в сердце Сазонки вошла острая жалость к большеголовому Сенисте. К жалости призывала вся необычная обстановка: тесный ряд кроватей с бледными, хмурыми людьми; воздух, до последней частицы испорченный запахом лекарств и испарениями
больного человеческого тела; чувство собственной силы и здоровья. И, уже не избегая просительного
взгляда, Сазонка наклонился к Сенисте и твердо повторил...
Унылые люди бывают здоровые и
больные. Первые меньше скучны. Они, по большей части, занимают в обществе роль пассивную: придут, сядут, молчат, пыжутся, вперяют на все и на всех грустный
взгляд и вздыхают более или менее выразительно. Вторые решительно невыносимы!
Многие из
больных видели, когда его переносили вместе с постелью в отдельный номер; несли его головою вперед, и он был неподвижен, только темные впавшие глаза переходили с предмета на предмет, и было в них что-то такое безропотно-печальное и жуткое, что никто из
больных не выдерживал их
взгляда — и отворачивался.
Марк Иванович, однако, не признал себя побежденным и, скрепив сердце, сказал опять что-то очень сладенькое Семену Ивановичу, зная, что так и должно поступать с
больным человеком; но Семен Иванович не хотел и почувствовать; напротив, промычал что-то сквозь зубы с самым недоверчивым видом и вдруг начал совершенно неприязненным образом косить исподлобья направо и налево глазами, казалось, желая
взглядом своим обратить в прах всех сочувствователей.
Жизнь мальчика около недели висела на волоске. Наконец температура понемногу опустилась, сыпь побледнела,
больной начал приходить в себя. Явилась надежда на благоприятный исход. Мне дорог стал этот чахлый, некрасивый мальчик с лупившейся на лице кожей и апатичным
взглядом. Счастливая мать восторженно благодарила меня.
Что мне было сказать? Что это — следствие назначенного мною лечения? Глупее поступить было бы невозможно. Я совершенно бесцельно подорвал бы доверие ко мне
больного и заставил бы его ждать всяких бед от каждого моего назначения. И я молча, стараясь не встретиться со
взглядом жены
больного, выслушал ее речи об удивительном разнообразии осложнений при тифе.
Я сидел весь красный, стараясь не смотреть на
больную; мне казалось, что
взгляды всех товарищей устремлены на меня; когда я поднимал глаза, передо мною было все то же гордое, холодное, прекрасное лицо, склоненное над бледною грудью: как будто совсем не ее тело ощупывали эти чужие мужские руки.
Я приехал. У
больной раньше были поражены правое колено и левая ступня; теперь к этому присоединились боли в левом плечевом суставе и левом колене.
Больная встретила меня холодным и враждебным
взглядом.
Ночь была бесконечно длинна. Роженица уж перестала сдерживаться; она стонала на всю палату, всхлипывая, дрожа и заламывая пальцы; стоны отдавались в коридоре и замирали где-то далеко под сводами. После одного особенно сильного приступа потуг
больная схватила ассистента за руку; бледная, с измученным лицом, она смотрела на него жалким, умоляющим
взглядом.
Тяжелые
больные особенно поучительны для врача; раньше я не понимал, как могут товарищи мои по больнице всего охотнее брать себе палаты с «интересными» труднобольными, я, напротив, всячески старался отделываться от таких
больных; мне было тяжело смотреть на эти иссохшие тела с отслаивающимся мясом и загнивающею кровью, тяжело было встречаться с обращенными на тебя надеющимися
взглядами, когда так ничтожно мало можешь помочь.
В это же самое мгновенье, в другой комнате, Лара, упершись одною рукой в бледный лоб Подозерова и поднимая тоненьким пальцем его зеницы, другою крепко сжала его руку и, глядя перепуганным
взглядом в расширенные зрачки
больного, шептала...
Я уже несколько дней назад вывесил на дверях объявление о бесплатном приеме
больных; до сих пор, однако, у меня был только один старик эмфизсматик да две женщины приносили своих грудных детей с летним поносом. Но все в Чемеровке уже знают меня в лицо и знают, что я доктор. Когда я иду по улице, зареченцы провожают меня угрюмыми, сумрачными
взглядами. Мне теперь каждый раз стоит борьбы выйти из дому; как сквозь строй, идешь под этими
взглядами, не поднимая глаз.
— Вы очень милы, — отвечала она и снова обвела комнату
взглядом, в котором читалось ее желание, чтобы визит посетителей сошел как можно короче. Когда же граф сказал ей, что они только выпьют у нее чашку шоколада и сейчас же уедут, то она просияла и, забыв роль
больной, живо вышла из комнаты отдать приказания служанке, а граф в это время спросил своего спутника...
Гранильщик был высокий, худой старик, немного сгорбленный, с совершенно белыми длинными волосами и с быстрыми карими глазами,
взгляд которых выражал большую сосредоточенность с оттенком чего-то такого, что замечается у
больных людей, одержимых горделивым помешательством. Согнутый в хребте, он держал голову вверх и смотрел как король. Актер, глядя на Венцеля, мог бы превосходно загримироваться Лиром.
Первый, сравнительно здоровый, сон, как это бывает обыкновенно, не подкрепил, а наоборот, ослабил
больного. Он проснулся в страшном поту, но голова его была свежее. Он с трудом поднял отяжелевшие веки, открыл глаза и удивленным
взглядом окинул незнакомую ему комнату.
Даже при беглом на нее
взгляде можно было заметить, что
больная находится в том периоде, когда кризис миновал, опасность исчезла, а восстановление сил будет работой самого организма.